Любовь Гурвич:

никто никогда не заменит мне Гришу

И все-таки счастье, что билеты на следующий месяц проданы. Счастье, но без Гриши...
Гурвич задумал новый большой спектакль "Великая иллюзия", для которого сцена в Гнездниковском была мала, и перешел в Театр-студию киноактера. Отметили сорокалетие Гриши на старой сцене и стали паковать вещи. Актеры плакали, уезжая из Гнездниковского, как будто предчувствовали беду. "Великая иллюзия" шла полным ходом, когда вдруг по Москве пополз слух, что Григорий Гурвич серьезно болен. Трудно было поверить, ведь он еще молодой, и потом, в его театре всегда царил такой светлый, легкий дух, что, казалось, никогда его не коснутся ни печаль, ни горе. Люди приходили на спектакли и отводили душу. Но слух оказался верным. Гриша правда был болен. Когда Люба узнала, что это неизлечимо, она не захотела смириться: "Я тебя вытащу, обязательно вытащу, я обещаю тебе" - горячо уверяла она подавленного мужа. Врачи сказали, что шансов у него нет, но если и выпадет хоть один, то это будет уже совсем не тот Гриша. "Он никогда не станет прежним", - вынес свой приговор лечащий врач.
Но Люба уже все придумала, как будет, если Гриша выживет. Он станет заниматься только режиссурой, хоть сидя, хоть лежа, все остальное она возьмет на себя.
- Я не вытащила его, не смогла, - плачет Люба.
Гришу увезли лечиться в Израиль. Театр полностью лег на Любины плечи. Каждые десять дней она летала к мужу. Помогали все, кто чем мог. Странно, что родной ее брат, когда Гриша заболел, совсем отошел и не помог ни словом, ни делом. Это было для Любы жутким откровением.
Однажды Гриша попытался сказать ей, что она должна будет делать, если его не станет, но Люба тут же перебила его: "Я не хочу даже слышать об этом!" Потом, уже чувствуя, что уходит, он сказал ей: "Хорошо, что у нас с тобой нет детей, тебе будет легче". И еще добавил: "В одиночку ты театр не вытащишь. Брось все это".
В тот день, когда Гриша должен был умереть, играли один из лучших его спектаклей - "Шоу-бизнес". Люба шла на сцену из-за кулис и разговаривала с Гришей по мобильному телефону. Зал бисировал.
-Гриша, я тебе обещала, что будет биток, у тебя биток!
А овации все не прекращались, зрители не отпускали артистов со сцены. В этот момент Любе показалось, что у них с Гришей еще все впереди. Придя из театра, она вновь позвонила. Ей ответили, что Гриша принимает ванну. Успокоенная, она собиралась лечь спать, как вдруг - звонок. Звонила Гришина мама, которая была при нем неотлучно, и сказала, что он умирает. Гриша был под кислородной маской, он что-то говорил Любе, но никто не мог разобрать его слов и только с последним вздохом он ясно произнес: "Мама, прости"...
Утром Люба вылетела в Израиль. Артисты были подавлены. Прима театра "Летучая мышь" Инна Агеева, соратница Любы и Гриши, служившая в театре со дня его основания, в эти дни лежала в роддоме. Муж, тоже звезда театра Владимир Бегма, тщательно скрывал от нее весть о смерти Гриши. Он умер 5 ноября 1999 года, а 13 ноября у Инны родилась Тенечка. На девятый день Инне сказали, что Гриши нет. Горю ее не было предела. Пока Люба хлопотала о похоронах (Гришу похоронили в Израиле), артисты звонили ей туда, поддерживали, но и не могли скрыть своей тревоги. "Ты нас не бросишь?" - спрашивали они.
В эти тяжкие дни Люба жила мыслью, что за ней стоят восемьдесят пять человек, и их судьба зависит от нее.
-Я поняла, что нужно очень полюбить себя, чтобы нести ответственность за других. И еще поняла, как многому я научилась у Гриши. Это счастье, что мне встретился в жизни такой человек. Только теперь, когда его не стало, я полностью осознаю, как сильно я его люблю. Я - это он, а он - это я.
Вернувшись после похорон, она полностью погрузилась в работу. Никто из труппы не оставил театр. Люба давно завоевала у них авторитет. Раньше она советовалась с Гришей, а однажды, когда у нее случился конфликт с одной артисткой и она спросила мужа, как ей быть, он ответил: "Если хочешь работать в театре, выстраивай свои отношения с артистами сама". В новом сезоне пришла молодежь, ребята с Гришиного курса, который он вел в ГИТИСе. Стали готовиться к гастролям и новым премьерам. Люба хочет воплотить в жизнь все замыслы мужа.

Надо жить.

Пока были живы Гриша и Любина мама, она была абсолютно счастлива, защищена от всех превратностей судьбы. Теперь же жизнь ее пугает - но глаза боятся, а руки делают. На премьере "Шанса" присутствовали друзья, Федор Чеханков, Виктор Шендерович, хвалили, радовались за Любу. Теперь в театре нет такого бомонда, который ходил туда при Труппе. Многие сами отпали, от некоторых Люба отошла, и самых близких тоже не стало - Гриши Горина, Аллочки Балтер...
Гриша и Люба почти никогда не ссорились, разве что по поводу детей, которых Гриша не хотел. Как только Люба заводила разговор на эту тему, он спрашивал ее: "А как же я?" Что на это Люба могла ему возразить? Они завели собаку, коккер-спаниеля Шери, и избаловали ее себе на радость. А сейчас в Любиной квартире звенит детский голосок, и это кажется странным, потому что здесь всегда журчал бархатный Гришин баритон, веселый лай Шери да смех Любы, и вдруг - голос девочки где-то в глубине квартиры, которая то болтает что-то, то напевает. Это Василиса. Она появилась в Любином доме вместе со своим папой, Михаилом, и с собакой-дворняжкой, которую Шери приняла ласково и даже пустила в свое кресло.
Михаил пришел в театр на должность технического директора два года назад. Он полюбил Любу с первого взгляда, но никто об этом не знал. Гриша болел, у Любы был полон рот хлопот, и Миша стал помогать ей во всем. Прежний директор стащил все, что мог, оставив спектакль "Великая иллюзия" в долгах, и появление Михаила было счастьем для Любы, он стал человеком, на которого она могла опереться.
- Мише нелегко, я понимаю и сочувствую ему. Во-первых, никто никогда не заменит мне Гришу, такого человека просто нет на свете. Мише постоянно приходится терпеть мои воспоминания о Гурвиче. Пока моя боль еще очень жива, и Миша проявляет большой такт, я благодарна ему за это. Я знаю, что самое главное - не обозлиться и не стать директором всюду: и в театре, и дома. И потом, это так подкупает, когда любят тебя и хотят от тебя детей...
После смерти мужа Люба перенесла инфаркт. Пока она еще не может смотреть на Гришины фотографии, не может прикасаться к его архиву.
- Раньше Гриша был главой семьи, а теперь я. Какая странная, непредсказуемая вещь - судьба.
За эти два года, как Михаил пришел в театр, у него сначала распался брак, потом он лишился отца, затем матери, а год назад его родной брат был сбит насмерть автомобилем. И Миша вместе с десятилетней дочкой и осиротевшей собакой брата нашел счастье под крышей Любиного дома. Произошло то же самое, что когда-то при Грише, когда Люба сначала стала ему очень близким, а потом и вовсе единственным другом. Теперь Михаил стал таким же ее другом, и Любу постепенно начали отпускать страхи, ведь так важно, если есть, кому сказать тебе, что ты умная, талантливая, что у тебя все получится.

Наталия Корнеева

© "Отдохни" 2001

Глаза Любы разучились улыбаться с тех пор, как умер ее муж, руководитель театра-кабаре "Летучая Мышь" и ведущий программы "Старая квартира" Григорий Гурвич.

Принято считать, что счастливому браку должен предшествовать бурный роман с пылкими чувствами и объяснениями в любви.
- Когда мы женились, - вспоминает Люба, -Гриша даже не сказал, что любит меня.
Познакомились они в ГИТИСе. Люба училась на театроведческом, а Гриша - на режиссерском факультете. В институте готовились к ретро-балу, и Люба обратила внимание на Гришу, когда им обоим поручили надувать шарики.
"Какой остроумный и веселый мальчик", - подумала про него Люба.
Но так как они учились на разных факультетах и даже в разных зданиях, то видеться часто не получалось. Люба занималась на вечернем отделении и работала в ученом совете секретарем. И она пошла на хитрость: в большую перемену стала частенько забегать на третий этаж, где проходили занятия Гришиной группы, якобы по делам в деканат.
Гриша был бакинец. Он успел уже закончить Бакинский университет, филологический факультет, и только после этого осуществил свою мечту - приехал в Москву и стал студентом ГИТИСа. Нелегко было отвлечь его от проектов, планов и идей, которые так и фонтанировали в нем, и опустить на грешную землю, чтобы он понял: есть еще и другие радости жизни, семейное счастье, например, и девушка Люба, которая любит его и хочет стать его женой.
Любина мама Гришу принимала как родного, и он решил познакомить Любу с родителями. В Баку девушку встретили очень хорошо, только потом, через несколько лет, свекровь призналась, что была шокирована: как могла молодая девушка позволить себе такую вольность - приехать к парню в родительский дом не будучи еще его невестой?

Ультиматум

Как-то однажды Гриша сказал, делясь своими планами на будущее, что до тридцати пяти лет жениться не собирается. Люба хотя и приняла это к сведению, но поняла, что медлить больше нельзя.
Стоял январь. То ли усталость сказалась - ведь Любе приходилось учебу совмещать с работой - то ли ей показалось, что отношения зашли в тупик, только однажды по дороге из института она выставила Грише ультиматум: либо ты принимаешь решение, либо мы расстаемся. Домой Люба шла уже одна. Едва переступив порог, она сказала маме сквозь слезы, что у нее с Гришей все кончено.
- Что ты натворила, доченька! -опешила мама.
Люба прорыдала четыре часа и, измотавшись вконец, решила сама поставить все точки над i. Телефона у них не было, и Люба совсем не подумала о том, как же он сообщит ей о своем решении. Она побежала звонить ему из автомата, чтобы сказать окончательное "прощай!"
Он сорвал телефонную трубку сразу:
- Ты какой месяц больше всего любишь?
- Январь, - растерялась Люба.
Январь-то она как раз и не любила, но не готова была к разговору.
- А март тебя не устроит? - просящим тоном переспросил Гриша.
И Люба поняла: он делает ей предложение!
По смешному совпадению и Гришины, и Любины родители в свое время поженились 8 Марта, и они решили тоже жениться 8 Марта, но загс в этот день не работал, и регистрация брака состоялась пятого числа. Свадьба была широкая: сначала в доме у Любиного старшего брата, потом в ресторане, а на 1 Мая они прилетели в Баку. Кроме родственников и друзей еще весь кабинет министров Азербайджана гулял на этой свадьбе. Платье у Любы взмокло на спине от пристальных взглядов: кого это сын Гурвича привез из Москвы?
До самого последнего момента Люба не знала, что Гришин отец - большая шишка. Она недолюбливала детей из высокопоставленных семей. В детстве, когда мама и папа еще жили вместе, няня водила Любу в элитную прогулочную группу для детей генералов, народных артистов, министров, крупных партийных работников. И в спецшколе на улице Станиславского был сплошь особый контингент.
Потом уже, когда родители развелись, маме с Любой пришлось выехать из большой квартиры, и сначала они снимали жилье, а позже у них появилась крошечная квартира на Октябрьском поле. В девятом классе Любе пришлось оставить престижную школу, перейти учиться в школу рабочей молодежи и начать работать. Денег в семье не хватало, тяжело заболела бабушка.
Когда они стали встречаться, Люба нередко говорила Грише, что, мол, как хорошо, что он - парень из простой интеллигентной семьи. Мама - генетик, преподает в университете, папа-журналист, ни тебе спецпайков, ни персональной машины, всего того, что Любу раздражало. А Гриша лишь усмехался на это. И только в загсе, заглянув в Гришину анкету, она, во-первых, сделала для себя открытие, что Гриша моложе ее на месяц и девять дней (а она думала, что он старше ее на несколько лет), и что папа у него не просто журналист, а член ЦК КПСС республики, депутат Верховного Совета, министр.
-Вот попала! - вырвалось у Любы.
- Что же, передумаешь теперь? - съехидничал Гриша.
- Да нет, поздно уже, - сокрушенно сказала Люба.

Конец невезению

Если бы кто-нибудь тогда сказал Любе, что ее муж организует театр, во главе которого ей потом придется встать и вести это дело самой, уже без него, она бы восприняла это как какой-то бред.
- Моя мама вообще думала, что я буду настоящей еврейской женой, и у меня будет как минимум пятеро детей, - рассказывает Люба. - Ни к какой особенной карьере я не готовилась. Мама учила меня всему: английскому, балету, музыке. На всех детских фотографиях я всегда была запечатлена сидящей за пианино, а рядом моя мама. Я обязана ей всем тем, что из меня потом получилось, что я есть теперь.
А тогда, много лет назад, они, дипломники ГИТИСа, гостили у Гришиных родителей в Баку. Было лето. Люба с Гришей стояли на балконе и обсуждали свои планы на будущее.
- Чем ты хочешь заняться? - спросила его Люба.
Гриша мечтал работать в театрах, ставить спектакли, и он ответил:
- Скорее всего, что-то близкое к спектаклям "Ленкома", к Захарову.
Ему не удалось поставить в московских театрах ни одного спектакля. Дипломную работу закрыл Андрей Гончаров, главный режиссер Театра Маяковского. Закрывал ему спектакль и Марк Захаров.

Валерий Фокин пригласил его поставить кабаре в Театре Ермоловой (он был там главным режиссером). Уже начались репетиции с Татьяной Догилевой и Олегом Меньшиковым в главных ролях, как вдруг Фокин сказал: "Знаешь, Гриша, давай отменим, еще не время".
В тот день Гурвич не мог идти домой. Они по-прежнему жили в маленькой квартирке, спали на полу. Люба помимо работы давала уроки английского и философии, Любина мама работала, бабушка к тому времени умерла.
Гриша уже который час сидел в Доме актера и грустно размышлял о своей жизни. Он не представлял себе, как он придет домой и скажет жене,
что опять ничего не получилось, что он, видимо, самый обыкновенный неудачник. К нему за столик подсел знакомый, Леша Бельский (тоже в расцвете лет не так давно умерший), и спросил, отчего у него такой убитый вид. Гриша рассказал.
- Знаешь что, - сказал в ответ Бельский, - давай сделаем так. Я дам вам денег на год зарплаты (Люба потом запомнила эту сумму на всю оставшуюся жизнь - 79 тысяч рублей) и попросимся к Исаеву (это был ректор ГИТИСа) в Гнездниковский, хорошо?
Это было великолепное предложение!
Когда-то Марк Захаров и Григорий Горин, посмотрев в очередной раз в ВТО его капустник, сказали: "А что если тебе сделать театр-кабаре "Летучая мышь"? Попробуй".
Гриша тогда чуть ли не за оскорбление принял этот совет. Они, значит, будут заниматься настоящим искусством, а он, видите ли, должен делать какое-то кабаре. Потом, дома, они с Любой порылись в книгах и обнаружили, что такой театр до революции существовал в Москве, как раз в том самом Гнездниковском переулке, где в то время находилась учебная сцена ГИТИСа. Этот театр был основан артистом МХАТа Никитой Балиевым, известным мастером капустников. Его посещали сливки общества, известные артисты, художники, дипломаты и эстеты.
Первый спектакль - "Чтение новой пьесы", поставленный Григорием Гурвичем в "Летучей мыши", стал сенсацией.
- Меня трясло, Гришу тоже, - вспоминает тот день Люба. -Мы не разговаривали даже друг с другом и вообще были какие-то заторможенные. Когда приехали в театр, там творилось невероятное. Художник Боря Краснов орал, что спектакля не будет, потому что костюмы привезли из мастерских мокрыми. А накануне они с актрисой Машей Гайзидорской сцепились так (опять же по поводу костюмов, Маше платье не понравилось), что мне уши заложило. Схлестнулись два темперамента - киевский Краснова и одесский Гайзидорской. Я спрашиваю Гришу: "Что это такое?" - "Не обращай внимания, - сказал он, - поорут и перестанут". Так оно и вышло. Потом Маша с Борей целовались и обнимались как ни в чем не бывало.
Так Люба впервые окунулась в стихию театра. Публика на премьеру собралась элитарнейшая. По окончании спектакля зал визжал так, что Люба и Гриша перепутались насмерть, и не могли понять: это успех или провал?
После спектакля они с артистами сидели в ресторане, и Гриша, подняв бокал с шампанским, сказал: "Будут другие времена, смотрите, не предавайте друг друга".
В дальнейшем в "Летучую мышь" невозможно было попасть. Гриша писал пьесы сам, ему удалось возродить дух прежней "Летучей мыши" и заразить им всех. Театр поехал на гастроли в Германию, в Польшу. Люба не была за границей, но одно обстоятельство удерживало ее дома - мама тяжело болела и лежала в больнице.
- Обязательно поезжай, - сказала мама, - мне уже лучше, я дождусь тебя.
В Польше Гриша и Люба ровно полчаса побыли миллионерами. Им вручили премию за спектакль-два миллиона злотых - таких денег у них сроду не было, и Люба пошла по магазинам покупать подарки, косметику и вещи. Тогда, в конце восьмидесятых, в России все было в дефиците, и польские магазины показались ей просто волшебными. Через полчаса два миллиона злотых испарились из ее кошелька, но она не жалела о потраченных деньгах. Гриша, несмотря на то, что был не худенький вовсе, очень любил хорошо одеваться, умел это делать, великолепно носил смокинги, а главное, вкус имел безупречный, и ей доставляло необыкновенное удовольствие покупать ему обновки.
- Он был в этом смысле мне не чета. Я уже в шубе стою, готовая к выходу, а он все еще повязывает галстук, сто пятый вариант. Все-таки Гриша прожил хотя и короткую, но шикарную жизнь. Спектакли, которые он хотел поставить, поставил, квартиру, какую хотел иметь, мы купили, машину, о которой мечтал, приобрел, вещи, какие хотел бы носить, успел поносить, все страны, которые хотел увидеть, повидал. В быту Гурвич был человеком совершенно беспомощным, он ничего не умел и не хотел уметь. В детстве у него была няня, а Люба, став его женой, все взяла на себя. Он ни-
, когда не кричал, ни дома, ни в театре, но мог так иронично и жестко сказать, что все понимали его сразу. Любе доставалось первой, а уж потом другим. Сначала он не хотел, чтобы жена работала в театре, но остаться в стороне Любе не пришлось, потому что дома он все время с ней что-то обсуждал, будил по ночам, просил послушать написанное и нередко говорил: "А вот это ты должна придумать". И постепенно Люба стала его первым другом и помощником. Гриша уже не мог без нее обойтись и только кричал: "Где Буля (это Люба наоборот), я ничего не помню, что я должен репетировать?" А еще он звал ее Гном-Суббота за маленький рост и проворность.
Как только они вернулись с гастролей, Люба прямо из аэропорта поехала в больницу к маме.
-Ты вернулась? - спросила мама и уже больше не приходила в сознание. Умерла она за час до наступления своего дня рождения.
В дом пришла беда
В этом году Люба самостоятельно выпустила премьеру, русскую версию известного американского мюзикла "Кордебалет". Спектакль называется "Шанс". Гурвич очень любил это произведение, ему нравилась история про мужественных людей, которые могут проявить волю и использовать свой шанс. Этот спектакль - памятник Грише, как и театр, которому теперь присвоено его имя. Премьера прошла с аншлагом, а Люба уезжала из театра расстроенная, даже не показавшись на публике. Зал кричал "браво!", а она ехала домой и думала: "И вот это все? Все, за что мы так бились? Вот так выглядит успех?"
Последние полтора года ей все время страшно. Страшно, что она не выдержит и опустит планку, которую держал Гриша, страшно, что театр выгонят из помещения. В прошлом году директор Театра-студии киноактера Олег Бутахин чуть ре выставил их на улицу. Гриша был еще жив, но уже не вставал, он звонил из Израиля, где находился на лечении, и просил: "Олег, я тебя коленопреклоненно умоляю, не трогай Любу". Ей до сих пор больно об этом вспоминать. Гриша, будучи одной ногой уже в могиле, заступался за нее, защищал их детище, театр.